IV. ВСЯКАЯ МОЛИТВА О ИМЕНИ БОЖИЕМ ДЕЛАЕТСЯ

Имеборцы не считают Имя Божие необходимым для молитвы

Отметая Божественную силу Имени Божия и называя Имя Господне, в происходивших от него чудесах, "силой посредствующей", имеборцы в умной молитве отрицают освящающую силу призываемого и исповедуемого сердцем Имени Господа Иисуса Христа. Они высказывают также мысль, что призывание Имени Божия в молитве не необходимо, но что можно молиться и без именования Бога, — прямо, так сказать, к Самому Существу Его. Так они говорят, считая Имя Божие случайно и внешне связанным с Богом, и таким же отделимым и не необходимым для Бога, как фамилия для человека, так что, например, можно вполне быть в общении с человеком и не знать его фамилии, или, например, написать фамилию только на адресе письма, а в самом письме больше не упоминать его. Так и имеборцы учат молиться: Назови Бога по имени, а потом имя больше не нужно, — и продолжай молиться Ему Самому. Такое извращенное употребление Имени Божия в молитве происходит, очевидно, вследствие весьма узкого и неправильного понимания имеборцами Имени Божия и имени человеческого. Постараемся же показать, что не только с Богом невозможно иметь молитвенное общение вне Имени Его, но и с человеком невозможно иначе вести беседу, как о имени его.

Но даже для беседы с человеком требуется имя его, как выражение его свойства.

Всякая беседа одного человека с другим зависит от некоей руководящей мысли, которая побуждает меня обратиться к этому человеку и которая заставляет меня говорить ему то, а не другое. Не трудно доказать, что эта руководящая мысль и есть некое имя собеседника и есть также сознание некиих своих собственных свойств, т. е. некоего своего имени. Так, например, человек сознает себя больным и идет ко врачу; следовательно, для того, чтобы обратиться к врачу, что же должен человек сначала вообразить в своем уме, как не два имени: свое имя — "больной" и имя другого — "врач". Так приходит человек к врачу и верует во имя врача, что он и на самом деле — врач, и, соответственно с этим, ведет беседу со врачем о своей болезни, держа во все время в уме своем два определения: я "больной", а этот — "врач". Так же точно и врач необходимо должен вовремя беседы с больным держать в своем сознании эти же два определения: "врач" и "больной", которые направляют деятельность ума врача и обусловливают его ответы больному. Но предположим, что вдруг кто-либо из двух, — врач или больной, отвратят ум свой от этих руководящих определений и вообразят какое-либо другое определение, так, например, что пациент есть житель такого-то города, где живут знакомые доктора; тогда это новое определение, или руководящее беседой имя, заменит то, которое руководило раньше, и доктор, держа его в своем сознании, начнет расспрашивать пациента о своих знакомых, а пациент, оставив свое прежнее, руководящее беседой, определение — "больной", будет иметь в себе другое — "житель такого-то города", и, в зависимости от этого, и будет отвечать врачу. Итак, видите, какое необходимое условие словесного общения между людьми есть ведение взаимных свойств людей; но ведение взаимных свойств и есть истинное именование человека. Конечно, фамилии человека можно и не знать — и быть в общении с ним, но какое-либо из свойств человека безусловно необходимо человеку определить и держать его в сознании для того, чтобы беседовать с ним.

Тем более требуется знание Имени Божия, как истины о свойствах Бога, для беседы с Ним.

Такова есть и наша молитвенная беседа с Богом; и она отнюдь не может деяться иначе, как о Имени Божием, ибо Имя Божие есть истинное определение свойств Божиих, и все, что только ни ведает человек о Боге, выражается во Именах Божиих. Человек разносторонне познавая другого человека, может составлять себе множество всевозможных определений его и, руководясь ими, вступать во взаимную с ним беседу, но о Боге весьма мало что известно человеку, и все, что известно, известно из Имени Божия, ибо человеку известно о Боге лишь то, что Сам Бог благоизволил о Себе открыть, и что выражается Именем Его. Поэтому утверждать, как то делают имеборцы, что молиться Богу возможно независимо от Имени Его, есть совершенная бессмыслица. Для того, чтобы обратиться к Богу, молящийся необходимо должен вообразить в уме своем какое-либо определение свойств Божиих, то есть какое-либо Имя Божие, как например: или "Благий", или "Страшный", или "Великий", или "Спаситель наш", или "Творец наш", или "Иисус Сладчайший", или "Заповедавший нам всего просить у Него и веровать в исполнение просьбы", или "Запретивший под страхом вечной муки тот грех, который я сделал", — то все суть определения или имена Божии, держа в уме которые молящийся руководит соответственно им свои молитвенные слова. Так же необходимо человеку иметь в сознании всем и некое свое собственное определение или имя. как например, что я немощен, несчастен, грешен, или что я облагодетельствован Богом, или что я сын Божий по благодати, или что я прах и пепел. Только при истинном сознании какого-либо свойства Божия во Имени Его и какого-либо своего свойства и может совершиться молитва, и если человек искренне сознает истину как определения Божиего, так и своего определения, тогда молитва бывает всегда услышанною, ибо тогда человек молится "духом и истиною". Если же человек во время молитвы, хотя и молится, но искренно не сознает, во-первых, призываемого Имени Божия, а, во-вторых, имени своего, то есть того побуждения, которое заставляет человека обратиться к Богу, тогда молитва называется лицемерною и не бывает угодна Богу, ибо не совершается духом и истиною. — "Аще Отец есть, то где слава Моя? И аще Господь есть Аз, то где страх Мой?" (Мал. 1:6). — Так требует Господь истинного сознания именуемых Его свойств.

Смысл заповеди о молитве "Духом и Истиною".

"Духом и истиною достоит кланятися" (Ин. 4:24), — повелевает Господь. Смысл сих слов "дух и истина", есть двоякий, и относится, во-первых, к Самому Богу, который есть Дух и Истина, а во-вторых, к самому себе. Итак, духом и истиною должен человек молиться в себе, то есть нелицемерно именуя Бога и нелицемерно смиряя себя пред Богом, и духом ощущая истину своих слов, и тогда Бог, видя такое истинное молитвенное настроение человека, Сам способствует его молитве, и человек начинает молиться тогда — "Духом и Истиною", т. е. Сам Дух Святый возбуждает дух человека к молитве, и Само Слово — Истина глаголет во истинном сердце человека. Тогда происходит то, о чем говорится в Писании: "Истина от земли возсия, и правда с небесе приниче" (Пс. 84:12). Ибо по словеси Господню: "Без Мене не можете творити ничесоже" (Ин. 15:5), и — "О чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыхании неизглаголанными" (Римл. 8:26).

Итак, духом и истиною своею и Духом и Истиною Божиею должно деяться всякое словесное служение Богу, которое именно и состоит, как о том свидетельствует молитва церковная, в "призывании и поклонении Имени Святаго Божия" (Иерейская молитва на шестопсалмии).

Движение ума в молитве.

Этот процесс молитвы, т. е. умное взирание на Имя Божие и возвращение ума от Имени Божиего к имени или определению своему, прекрасно выражен у св. Каллиста и Игнатия Ксанфопулов: "Молитва, со вниманием и трезвением совершаемая внутрь сердца, без всякой другой какой-либо мысли, словами: "Господи Иисусе Христе Сыне Божий", невещественно и безгласно воспростирает ум к Самому призываемому Господу Иисусу Христу, словами же — "помилуй мя", — опять возвращает и движет к самому себе" (Добротолюбие, Т. 5, 396). Итак, не ясно ли свидетельствуют этими словами Святые Отцы, что душа наша не иначе может сочетаться с Богом, как сочетавшись, во-первых, умом с истиною, выраженною во Имени Божием, и сердцем прочувствовав эту истину, и тогда на истинствующие ум и сердце человека приникает с неба Дух и Истина, и земля сердца нашего — "даст плод свой" (Пс. 84:12). Тогда исполняется и другое обещание Господне, что Дух Святой — "Мя прославит, яко от Моего приимет и возвестит вам" (Ин. 16:14). — Но что же именно взимает Дух Святый от Сына и Слова, и что возвещает истинным молитвенникам, которые молятся Духом и Истиною? — Взимает от Сына и Слова, во-первых, Имя Божие и Имя Иисусово, и слова молитвенные, и слова пророческие, и слова всякого тайноведения и всякого созерцания, и слова всякого понимания Писания и всякой Божественной истины, одним словом, взимает от Сына всякое Его словесное действие, и это — вземлемое от Сына словесное действие Его — Он возвещает духу молящегося, и не только возвещает, но и прославляет, т. е. научив, как молиться, исполняет всякое прошение наше. Итак, не Дух Святый именует Отца, ибо именование есть словесное действие Сына, но Дух Святый взимает сие Имя от Сына и возвещает, почему и сказано, что не одним только Духом делается молитва и поклонение Богу, но — "Духом и Истиною", и еще сказано, что — "без Мене не можете творити ничесоже". — Так и св. Симеон Новый Богослов говорит: "Господь же Дух есть" (1 Кор. 3:17) — не потому, что Дух есть Сын (— прочь такое определение!), — но потому, что Сын Божий — видится и созерцается в Духе Святом" (Ч. 2, стр. 73). Итак, весьма ошибаются те, которые думают, что в молитве к Богу возможно обходиться без Имени Его; и они или в прелести представляют себе прелестно Существо Божие, или сами не знают, что всякое мысленное представление именуемого свойства Божия есть Имя Божие, почему они и мнят, что, не называя Бога, например, главными Именами Его, они тем творят молитву независимо от Имени Его.

О том, что даже и созерцания Божественные деются о Имени Божием, свидетельствует великий тайнозритель, столь глубокий в своих тайновещаниях, что его не посмел переводить даже великий духовный писатель последних времен — епископ Феофан; это именно, Каллист Катафигот. — "Всех желаний край есть Божественное с душой и паче ума соединение: и Божественного ради соединения нуждно есть еже умом действовати {т. е. стараться постигать истину произносимых имен Божиих и слов молитвенных}, сиречь зрети {т. е. созерцать и мысленного ока не спускать во все время молитвы}. Таково и Божественное есть, отчего и Имя Бог к сему определися {т. е. это созерцание Имени Божия есть путь или дверь к соединению с Богом о котором сказано выше, и сие Божественное соединение с Богом деется через созерцание Имени Его, Которое и есть Сам Бог}. Но убо еже зрети, абие на мысль Бога восходит. Везде бо и во всех аки некия лучи всагает Бог в зретелен ум, и ум зретелен прямоположно имать Бога" (Слав. Добротол., Т. 4, лист 107). — Видите, что здесь св. Каллист "лучами" Божества не иное что именует, как Имена Божии; восприняв их зретельным оком ума своего, человек зрит в этих "лучах" Самого Бога. Вспомните во второй главе приведенные слова св. Тихона Задонского, в которых он говорит, чтоИмя "Божие лучи славы Своея издает, издает в созданиях". Неименуемое Имя и Слово Божие издает лучи именуемых Имен Божиих, в которых тварь зрит Бога.

Богодвижная молитва есть Бог.

Сочетание ума и сердца с Богом во Имени Его обожает и самую молитву, которая делается уже молитвою не человеческой, но молитвою Богодвижимою, и такая молитва есть — Сам Бог, ибо есть словесное действие Божества. Это свидетельствует св. Григорий Синаит: "Молитва есть Апостолов проповедание {чего? — Имени Божия}... Непосредственная вера {во что? — во Имя Божие}... Действуемая любы {т. е. Сам Бог, как действие Отчей Любви}... Божие познание {т. е. свойств Божиих из Имен Его}... Иисусово радование {т. е. сладость призывания Имени "Иисус"}... И что множае глаголати? — Молитва есть Бог, действуяй вся во всех, за еже едину быти Отца и Сына, и Святаго Духа действу, действующему вся о Христе Иисусе" (Слав. Доброт., Ч. 1, 99). Слышите ли, какое определенное свидетельство, что молитва деется Самим Богом и есть действие Божества — Отца и Сына и Святаго Духа, и что, следовательно, и Имена Господа Иисуса Христа Сына Божия, призывание Коего составляет главное содержание молитвы сей, суть Бог.

Эту же непреложную истину, что всякая молитва деется о Имени Божием и не вне его, подтверждают все молитвы и возгласы церковные. Обратите внимание на все длинные молитвы церковные и на построение их: в каждой из этих молитв большую часть ее содержания составляет перечисление различных наименований и определений Божиих; для чего? — для того, чтобы чрез эти определения и именования сочетать ум свой с Богом, сознав истину именуемых Божиих имен, и тем сочетать действие своего духа и истины с действием Духа Святаго и Слова-Истины, и Отца Любви.

Попытка имеборцев подтвердить свое мнение о возможности молитвы без Имени.

Неправильно понимая Имя Божие, как лишь собственное имя Божие, имеборцы осмеливаются внушать ту погибельную мысль, что частое призывание Имени Господа Иисуса Христа в умно-сердечной молитве не нужно, причем в оправдание свое приводят слова св. Василия Великого: "Посредством памяти водруженная в нас мысль о Боге есть вселение в нас Самого Бога" (см. "Древние Иноческие Уставы", еп. Феофана, стр. 224). — Эти слова имеборцы толкуют так, что якобы св. Василий Великий учит не призывать Имя Господне, а только думать о Боге! Но на самом деле эти слова именно и доказывают, что исповедание умно-сердечное Имени Божия есть — Сам Бог, ибо низводит в душу нашу Самого Бога, как то говорит о. Иоанн Кронштадтский (см. во 2-й главе). "Памятью водруженная мысль о Боге", — что же в этом подразумевает Василий Великий, как не созерцание какого-либо из свойств Божиих, то есть Имени Его. Да возможно ли о Боге что помыслить, что не было бы в то же время написанием Имени Его? Не суть ли все именуемые свойства Божии — Имя Его? Не есть ли памятование всех дел Божиих — созерцание свойств Его? Не созерцается ли и во всех словах Божиих премудрость, благость и истина Его? Куда ни обрати око ума твоего, — на Писание ли, на чудеса ли, на слова ли, на дела ли Его, — всюду неизбежно имеешь созерцать Имя Его, и во всем Евангелии и во всей истории искупления нашего Богом-Словом прочтешь Имя — "Иисус" — "Бог-Избавитель".

Не можем не подивиться непоследовательности имеборцев: они до сих пор не возражают против этих слов св. Григория Синаита, что "молитва есть Бог", но против святоотеческих слов, что Имя Божие есть Бог, возражают и отвергают! Не можем воздержаться, чтобы не воскликнуть по этому поводу словами Господними: "Буии и слепии, что бо более есть: дар или олтарь, святяй дар?" (Мф. 23:19). — Не Имя ли Божие в молитве святит собою молитву?! Если каждое слово в молитве признается имеющим Божественную силу, как словесное действие Божества, то не тем ли паче Сам Бог есть Имя Божие и Имя Господа Иисуса Христа в молитве! Можно ли допустить, чтобы прошение в молитве Иисусовой — "помилуй мя" — ыло бы Богом, а Имя "Господи Иисусе Христе Сыне Божий" — не Богом? — Итак, если свв. Григорий Синаит и Макарий Александрийский именуют молитву Богом, то, очевидно, что они этим утверждают, что Имя Божие и Имя Господа Иисуса Христа есть Сам Бог.

Свидетельство о. Иоанна Кронштадтского о том, что вера, требующаяся для молитвы,
уже предполагает убеждение в нераздельности Имени и Именуемого.

Всякая молитва для плодотворности своей требует, во-первых, — веры, а вера в молитве не допускает того, чтобы отделять слова молитвы от самого дела и от именуемых именами существ, как то прекрасно выражает о. Иоанн Кронштадтский: "Молясь, нужно так веровать в силу слов молитвы, чтобы не отделять самих слов от самого дела, выражаемого ими: нужно веровать, что за словом, как тень за телом, следует и дело, так как у Господа слово и дело нераздельны. То беда, что мы маловерны, и отделяем слова от дела, как тело от души, как форму от содержания, как тень от тела, — бываем на молитве, как в жизни, "телесни, Духа неимущи" (Ин. 1:19), оттого-то и бесплодны наши молитвы". — ("Мысли христианина", 95). — Не это ли обезверение наше есть причина появления нынешнего имеборства! "Молясь, я верую твердо, 1) что Бог есть Един Сый и вся исполняяй, следовательно, — одесную меня — {это и есть живая вера во имя — Сый}, 2) что я образ Его {это и есть сознание самого себя, или самоименование}, 3) что Он бездна благости {это и есть сознание Имени Божия — Благий}, 4) и источник всякой благостыни {это и есть вера во Имя "Сокровище благих"} и 5) что Он Сам уполномочил меня молиться Ему" (там же). — "Каждое слово молитвословий имеет в себе соответствующую ему и в нем заключающуюся силу. Такая благодать присуща каждому церковному слову, ради обитающего в Церкви Ипостасного вочеловечившегося Божия Слова, Которое есть Глава Церкви. Да и всякое истинное доброе слово имеет соответствующую ему силу, ради всенаполняющего простого Божия Слова. С каким же вниманием и благоговением надо произносить каждое слово, с какою верою! Ибо Слово есть Сам Зиждитель Бог, и Словом от небытия в бытие все приведено" (там же, 172).

Еще более замечательно свидетельство о. Иоанна Кронштадтского о неотделимости собственного имени от человека и Имени Господня от Господа: "В имени человека — душа человека, напр., в имени "Иван" — душа Ивана. Так на призыв сей душа моя сознает себя в этом имени и откликается на него. Так в Имени Иисус Христос — весь Христос, — душа и тело Его, соединенные с Божеством. ("Моя жизнь во Христе", выпуск 5-й "О молитве". Изд. 1893 г., стр. 30).